Однажды я поехал в район, где никогда не бывал и прошел по магазинам женской одежды. Оделся я тогда в джинсы, кроссовки и неопределенного цвета плащевую куртку. В универмаге в отделе женского белья сердце мое сильно забилось, рот наполнился слюной, возникло неудержимое желание попробовать, что значит, носить все это на своем теле. Стараясь не поднимать глаз, я почти шепотом попросил отобрать мне несколько кружевных гарнитуров белого и черного цвета, определив размер на глаз. Продавщица равнодушно отобрала указанное белье, положила в пакет и выписала чек. Мое лицо горело огнем, я замешкался и сначала не понял, что она протягивает чек. Ее слова чуть не заставили меня вздрогнуть:

- Девушка, вы что уснули? Берите чек.-

Первая мысль была о том, что она издевается надо мной, покупающим кружевное женское белье. Я протянул руку, взял чек и вдруг понял: моя куртка расстегнута и надетую под ней футболку распирает моя в буквальном смысле молодая грудь, и предательски острятся возбужденные ситуацией соски. Я, который последние дни боялся, как бы ее кто не заметил, вдруг почувствовал себя комфортно. Здесь я был дома! Как во сне дошел до кассы, заплатил полторы тысячи или около того, потом на контроль и получил свой пакет. Все оказалось легче, чем я думал.

В следующем отделе уже без проблем купил несколько пар колготок. Я ничего не понимал в них и ориентировался на знакомые по рекламе названия и цвет - мне всегда на женщинах нравился телесный.

В обувном отделе самый большой размер был сорок первый (у меня сорок три), да и то эти туфли были почти без каблука, пришлось ехать в магазин больших размеров к метро Новослободская. Мне хотелось купить туфли на очень большом и тонком каблуке, с ремешками и прочими прибамбасами, которые так возбуждали меня на женских ножках.

В магазине, расположенном недалеко от театра Советской (Российской) Армии, обувной отдел был большой и полный людей. Мужская и женская обувь стояла в одном зале практически вперемешку. Я медленно шел вдоль полок мимо людей, не обращающих на меня никакого внимания. Женские туфли были какие-то огромные, не изящные, на низком каблуке – зря я приехал сюда. Вдруг сердце забилось – я увидел то, о чем думал все это время. Размер! В табличке, где были указаны размеры, многие номера вычеркнуты, но сорок третий был! Я взял в руки туфли, перевернул их и почти задохнулся – это были они! Цвет вишневый, каблук почти двенадцать сантиметров, от пятки шел ремешок, который заканчивался тонким кожаным браслетом вокруг лодыжки, застегивающимся маленькой желтой застежкой, как на ручных часах. Мысок острый, хотя и говорят что сейчас это не модно, мне на женщинах нравились именно такие.

Я прошел с ними к выходу из отдела, где была касса. Цена оказалась запредельной, около пяти тысяч, но мне уже было все равно. Только на улице я заметил, что светит солнце, и что я устал. Очень устал. Но день еще не кончился, нужна была какая-нибудь косметика. В случайном магазинчике парфюма, я купил помаду (попросил продавщицу подобрать для подарка), тушь для ресниц, накладные ногти, лак и уж тогда поехал домой.

Было уже около пяти часов, за день я переволновался так, что когда, не раздеваясь, прилег на диван, то мгновенно заснул.

Проснулся в девять вечера и сразу вспомнил о покупках. Под душем я стоял полчаса, а, вытираясь, заметил, что изменения коснулись не только моей груди. Мошонка так уменьшилась в размерах, что почти была не видна. Она была похожа на ссохшийся мешочек, размером с небольшой грецкий орех. Членик тоже был очень маленьким, каким он бывает у мальчиков лет десяти, влезающих в холодную реку – размером с девичий мизинец. Вытирание полотенцем ничуть его не изменило и в то же время от предчувствия внизу живота возникло сильно ощутимое томление, очень возбуждающее.

Вытершись махровым полотенцем, я взял шариковый антиперспирант (женский – потому что чувствовал, как в последнее время меняется запах моего пота), несколько раз покатал его по тщательно выбритым подмышкам и снял с вешалки пакет с купленным бельем.

Соски еще непривычной мне тяжелой груди сильно набухли, и когда я нечаянно коснулся одного из них рукой, по мне как будто пробежал электрический ток. Я взял казавшийся микроскопическим лифчик и с некоторым трудом от непривычки застегнул его сзади. Груди мягко легли в него, бретельки натянулись и надавили на плечи, груди повисли в поддерживающих полупрозрачных чашечках, приятно тяготя плечи и спину под застежкой. Размер был моим.

Трусики натянулись туго, и также создали очень приятное ощущение и, взглянув в зеркало, я с удивлением заметил, что бедра стали шире, появилась талия и вообще фигура как-то округлилась. Между ног, там, где еще недавно сильно выдавалось, было почти гладко. Как у женщин. Я взлохматил волосы и увидел в зеркале симпатичную женщину с сильно выдающейся грудью. Волос на ногах не было уже давно – без всяких сомнений - в зеркале была женщина.

Я надел туфли, застегнул ремешок на щиколотке на последнюю дырочку и, покачиваясь на высоких каблуках, прошел по комнате. Описать мои впечатления невозможно! Вытянутые в подъеме ноги создавали тонкое ноющее ощущение во всей нижней половине тела, стук каблуков по паркету – как музыка. Я подошел к зеркалу и ахнул! Передо мной стояла восхитительная женщина тридцати лет бесконечно соблазнительная, по крайней мере, в моих глазах.

У зеркала, где я тщательно красил ресницы, потом губы, было непривычно высоко из-за каблуков. Поэтому я присел на край ванны и покрыл розовым лаком ногти на руках и на ногах.

Почувствовал прямо физическое желание ощущать тяжесть каких-нибудь украшений на пальцах и мочках ушей. Нашел несколько перстней чешской бижутерии, хранящихся с незапамятных времен и надел на обе руки. Нашлись и клипсы, тяжелые и большие, которые повисли на мочках, сдавливая их.

Я долго ходил по комнате чувствуя буквально предоргазменное состояние, потом подошел к окну и отдернул штору. В доме напротив люди готовились ко сну. Я простоял довольно долго, стоять на каблуках было очень приятно, и вдруг заметил, что в окне напротив кто-то машет рукой. Сначала я смотрел спокойно, потом до меня дошло - машут мне. Я поднял руку и помахал пальчиками, как это делают девушки – совершать типично женские движения доставляло мне сейчас неизъяснимое удовольствие. Махавший мне человек отступил от окна в комнату, и я увидел, что это женщина (или девушка) в трусиках, но с обнаженной грудью, довольно большой. Она подхватила груди обеими руками, подняла их, помяла, опустила и остановилась, подняв руки и сцепив их на затылке. От этого движения ее груди поднялись и стали круглыми. Я отступил вглубь комнаты, так чтобы свет тоже падал на меня и медленным движением снял лифчик, груди чуть опустились, и я заметил, что соски прямо на глазах потемнели и затвердели. Я также как девушка в окне поднял их и, сжав, отпустил. На некоторое время я потерял контроль над собой – так сладостно отдалось во мне это простое действие. Девушка в окне в ответ сняла трусики и положила руку на низ живота. Я не мог сделать то же самое, хотя на таком расстоянии она вряд ли заметила бы мои маленькие недостатки. Я осторожно встал на стул, чтобы она могла видеть, что я на высоких каблуках.

Когда я взглянул в окно, то увидел, как она быстрым движением закрыла рот рукой, как бы сдерживая вскрик, а потом принялась выписывать в воздухе рукой какие-то знаки. Некоторое время спустя я понял, что это цифры и определил номер ее телефона. Я позвонил, и сказал:

- Добрый вечер.

От волнения я говорил высоким и хриплым голосом, который был очень похож на женский. Она ответила так же:

- Добрый-,

не сказав «вечер».

- Я приду к тебе,- добавила она,- скажи номер квартиры.

Бес обуял меня, и я ей назвал номер и код домофона. Потом погасил верхний свет и стал ждать. Она пришла минут через двадцать.

Я открыл ей дверь в лифчике, трусиках и самых тонких колготках из тех, что купил. Она была ниже меня, но ненамного, так как тоже была на высоченных каблуках и в длинном плаще. Когда она распахнула плащ, то оказалось, что она одета так же как я – лифчик и трусики.

Я протянул руки, снял с нее плащ, провел ее за руку в комнату и обнял. Мы поцеловались. Ее помада была другой, это я определил по запаху.

Боже! Как мы целовались! Я целовал ее как женщину, и она целовала меня как женщину! Целовались мы долго, сочно и ненасытно, потом опустились на софу, она села вполоборота ко мне, касаясь своими коленями моих. Я подвинулся, чтобы чувствовать ее ногу по всей длине. Две плоти, ощущающие друг друга через тонкий нейлон возбудились сразу. Моя новая подружка была красива по-восточному, великолепной формы губами, тонкими бровями, ее большие темные глаза сверкали в полутьме. Огромные сережки свисали почти до плеч.

Сидя близко, она завела руку мне за спину, нащупала застежку и спустя мгновение моя грудь была свободна. Мне не было стыдно – девушка охнула от восхищения, а затем плоской ладонью круговыми движениями заставила мои соски напрячься, при этом у меня возникло какое-то физическое чувство тоски и в то же время нездешней неги, членик мой не напрягся, но из него пошла влага, сразу впитавшаяся трусиками, на которых образовалось темное пятно.

-Как ты быстро намокаешь!-

прошептала моя подруга, поцеловала меня в плечо и припала к моей груди играя соском губами и языком. Я откинулся на спинку софы и впал в мутное состояние, совершенно незнакомое мне по прошлой мужской жизни. Она задышала чаще и стала целовать мою грудь в других местах, все ниже и ниже. Затем перешла на живот.

Дальше ее пускать было нельзя, и, взяв головку с двух сторон, я поднял ее и поцеловал. Глаза она закрыла, тонкие ноздри вздрагивали, полуоткрытые губы были влажными и мягкими, язык заполнял весь ротик и был мягким. Я медленно склонил ее на подушку, встал на колени на коврике и завел ее ноги на софу. Туфли на каблуках немного мешали мне, но очень возбуждали. Когда я думал о том, что она считает меня женщиной, я почти терял сознание от возбуждения, притом, что мой член по-прежнему оставался маленьким и мягким, но источающим влагу. Мое возбуждение было каким-то иным. Я снял с нее все и долго ласкал ее грудь, играя с сосками. Они были очень большие, но в возбужденном состоянии были мягче моих – те становились как деревянные. Я целовал ее живот, а затем опустился на голый лобок. Вероятно, моя новая подруга пользовалась какими-то кремами для эпиляции, ее кожа была абсолютно гладкой, ни малейших следов бритья в виде колючих отрастающих волосков! Большие губы ее уже давно были влажными и ароматными, и я вошел между ними языком, сразу нащупав тугую складочку, которая была у нее гораздо выраженнее, чем я встречал раньше. К сожалению, язык у меня не такой длинный, как у некоторых женщин и во влагалище я не заходил далеко, как это умеют они, но, судя по струйке беловатого сока, ей нравилось то, что я делал, я слышал и ее стоны. Оргазм начался неожиданно для меня – она охватила мою голову ногами и так стиснула, что я едва не вскрикнул. Вскрикнула она, точнее громко застонала, потом долго и сильно делала фрикционные движения бедрами, потом замерла, раскинувшись на софе. Я целовал ее грудь – она была уже не такая упругая, влажный рот ее не противился поцелуям, но и не целовал в ответ, только язычок слегка отталкивал мой. Ноги ее были разведены и мутный сок продолжал стекать на софу, постепенно ослабевая. Только через пять минут она пошла в ванную и позвала меня. Я чем-то отговорился, и при этом заметил, что мой голос остается высоким и хрипловатым.

- У тебя очень сексуальный голос! - промолвила она, выходя из ванной и внимательнее чем раньше оглядывая меня.

- У тебя странная стрижка, - еще сказала она и добавила: - Это потому что ты любишь девушек?

- Можно сказать и так - я улыбнулся, - но я меняю прическу.

- Я тебе помогу, - она тоже улыбнулась, - я ведь женский мастер. Приходи ко мне в парикмахерскую завтра к трем. Хорошо? - она улыбнулась еще раз: - Ну что же ты молчишь?

Я молчал, потому что мне нужно было решить множество замаячивших передо мной проблем. Ни к каким врачам я уже идти не собирался, передо мной открылся новый мир, о котором мужчины не имеют даже малейшего представлении, мир фантастических женских наслаждений и любви, и я решил окончательно стать женщиной.

* * *

Утром следующего дня я проснулся с тупой ноющей болью внизу живота. На простыне были капли засохшей крови. Я посмотрел вниз и ахнул – мошонка висела на узкой сухой полоске кожи, к которой присохли плоские старые сосудики, по которым еще вчера проходила кровь или что-то там еще. И висела она гораздо ниже положенного. Я мгновенно забыл вчерашнее и очень испугался. Теперь я думал только о враче. Дрожащими руками я схватил брюки и, прыгая на одной ноге, стал пытаться влезть в них. Сильно колышущаяся грудь раздражала, из-за нее я не видел, что делается внизу, и мошонка попала в расстегнутую молнию. Рывок, быстрая резкая боль и мошонка покатилась по полу со слабым глухим стуком, будто уронили клубок ниток. Кровь капнула несколько раз и остановилась, боль внизу живота стала пульсирующей. Я присел на край кровати, голова закружилась, потолок поплыл, стены вздыбились, и я провалился в темноту.

Когда я очнулся, была ночь. Некоторое время я пытался сообразить, что случилось со мной. Вспомнил быстро. Низ живота уже не болел, так – еле-еле. Я поднялся и, чувствуя большую слабость, прошел в ванную. Зеркало показало мне осунувшуюся лохматую черноволосую женщину с короткой стрижкой, большими глазами и выделяющимися скулами. Я уже не оценивал свою внешность как мужскую. Со страхом опустил глаза вниз и увидел маленький усыхающий членик, который был уже вдвое меньше вчерашнего и напоминал большой женский клитор. Ниже него было гладко с едва заметными следами заживающей ранки. Я провел рукой в промежности – совершенно новое чувство гладкости.

Последующие две недели я бегал по магазинам, покупая женскую одежду, мерил ее дома, менял, покупал снова. В обувных магазинах уже подолгу примерял туфли и сапоги на нейлоновые колготки, как положено, в примерочных раздевался при продавщицах, они оправляли одежду на мне, с двумя из них (в Пассаже и ЦУМе) я целовался, причем одна из них так намяла мне левую грудь, что она болела до утра, но надо сказать боль эта была приятна. Я обнаружил, что высокие каблуки не годятся для походов в магазины, и купил две пары туфель с пятисантиметровыми каблуками, но тонкими, в этом я не мог себе отказать. Я уже ходил в юбке чуть выше колен, вызывающем свитере (грудь гордо шла впереди), колготках или чулках.

Я понятия не имел раньше, как много женщин интересуются друг другом. О примерочных я уже говорил. В душевой бассейна, куда я заходил, чего греха таить, посмотреть на девочек и женщин, ко мне каждый раз подходили в просьбой помочь что-либо застегнуть и помыть спину и все это каждый раз заканчивалось жаркими объятиями, часто даже в общем помещении при демонстративном равнодушии со стороны остальных (правда, я видел, как многие сглатывают слюну, а некоторые поглаживают себя между ног, глядя на нас – как будто моют).

Мне пришлось съехать с квартиры, где меня знали все и переехать в другой район, в квартиру, доставшуюся мне по наследству от тетки, которую я до тех пор сдавал. Теперь сдавать пришлось старую квартиру. Два месяца ушло на ремонт – теперь я не мог жить как попало, я становился чистенькой разборчивой женщиной с множеством стройных, ароматных подруг, любящих чистоту и белоснежные простыни. Работу я бросил. Моя фамилия в паспорте путем добавления одной буквы «а» превратилась в женскую, имя мое к счастью может считаться как мужским, так и женским, фотографию я поменял, залив старую тушью и заплатив штраф. Я последний раз оделся и сфотографировался мужчиной, но с короткой женской стрижкой и накрашенным лицом. Милиционеры и их паспортистки глядели на меня с отвращением, но документ выдали, а одна из паспортисток потом, у меня дома, после бурной ночи с десятком оргазмов, поменяла его мне на настоящий женский паспорт.

За этими хлопотами я не заметил, как изменился мой внешний вид. Я обнаружил у себя множество чисто женских жестов и привычек, а главное мой маленький сухой членик стал еще меньше, по обе стороны от него появились наплывы – он как бы ушел несколько внутрь и внешне мои половые органы стали очень похожи на женские, я только мочился чуть иначе. Там, где оторвалась мошонка, образовалась воронка, которая сначала долго не заживала, а потом зажила, но не закрылась – получилось что-то вроде пещерки, очень похожей на влагалище молоденькой девушки. Я засовывал туда Флакончик от шампуня (женщины знают, о чем речь), и обнаружил, что глубина пещерки примерно 6-7 сантиметров, покрыта она очень тонкой кожей, но не слизистой. Когда у меня бывает подружка с ночевкой, я обильно смазываю эту пещерку увлажняющим кремом и разрешаю в ней быть только языком. Ни одна из моих подруг не заподозрила подвох! Они только дразнят меня, что я в свои тридцать лет девственна, но их это очень разжигает.

Прошел год, но я никак не могу насытиться моими новыми возможностями. Я по-прежнему жадно смотрю на женщин, прижимаюсь к ним в транспорте (к прижимающейся женщине совсем другое отношение, чем к мужчине – еще одно мое открытие), часто хожу в бассейн, в баню, в тренажерные залы. Вот уж где никогда не останешься без женщины! Однажды я был там с четырьмя женщинами по очереди. Меня спасает то, что я, испытывая огромное удовольствие от ласк, не могу достичь оргазма. В тот день у женщин было двенадцать оргазмов. Страшно представить, что было бы со мной, если бы я испытала это вместе с ними.

Ну вот, я уже написала о себе в женском роде. Я перестала быть мужчиной, но не стала в полном смысле женщиной. Я таю от прикосновения белья к своей чистой коже, я млею от высоких каблуков на ногах с нейлоновыми чулками, я завожусь, стоит мне почувствовать между пальцами сосок женской груди, перестаю дышать, когда мои пальцы входят в теплую влажную глубокую зону женского наслаждения, я замираю, когда у меня в руках стонет в конвульсиях оргазма красивая женщина, молодая или зрелая, худенькая или полненькая. Сама этого лишена. Но ведь Бог подарил мне уже то, что есть и это много. Подождем, может быть, все впереди.

Жизнь в превращении.

Я стояла на остановке и радовалась только что купленным сапожкам, которые хотя и были на высоких каблуках, сидели упоительно, мягко, уютно. Впечатление усиливалось чулками с резинками, которые я стала носить вместо колготок. Колготки все время съезжают, а резинки так приятно тянут вдоль ног… . Я полюбила ездить в троллейбусах с тех пор как стала женщиной. Троллейбус – источник наслаждения и грез, но только днем, когда мало народа. Я ехала от Киевского вокзала до Бородинской панорамы, всегда выбирая именно этот маршрут, потому что здесь можно было встретить приятных молодых женщин, которым днем делать особенно нечего. Мне доставляло неизъяснимое удовольствие ловить на себе их внимательные взгляды. Я понимала, что в большинстве случаев они просто оценивают мою одежду и мое умение ее носить, но мне нравилось думать, что меня мысленно раздевают, мысленно щупают грудь, мысленно влажно и с захлебывающимся стоном целуют туда, где у меня от этих мыслей уже так влажно, что пора зайти в какое-нибудь кафе и в туалете сменить трусики. Иногда я садилась рядом с понравившейся мне девушкой и ненароком прижимала свою коленку к ее. Я обожаю их – ни разу ни одна не отвела ногу в сторону, но почти никто не поддержал разговор, когда я пыталась его завести.

Однажды я остановилась возле девушки, сидящей с краю, чуть повернув ногу в проход. Мне удалось встать так, что ее нога оказалась между моих, и я стала постепенно сводить колени. Девушка покраснела, но сидела молча, только отвернулась в сторону окна. Когда народу стало больше, а в проходе тесно, я вдруг почувствовала на своей ноге выше колена, уже практически под юбкой (боже мой, какое наслаждение носить короткую юбку!) маленькую девичью руку. Ее пальчики слегка шевелились, поглаживая мою гладкую в тонком чулке ногу. Я чуть не застонала от наслаждения этим робким касанием и сжала ее ножку еще сильнее, мои же ноги задрожали, и она это видимо почувствовала, так как ее рука резко сжала мне ногу и пошла выше. Я текла. К этому дню мой бывший членик совершенно усох и превратился в небольшую шишечку, которая только набухала в момент возбуждения, но текло из нее при этом очень сильно.

Не знаю, чем бы это все кончилось, но сидящая перед моей красавицей пожилая женщина повернулась и сказала, взглянув на нее:

- Людмила, нам выходить!

Девушка резко отдернула руку, повернулась, встала и не глядя на меня стала пробираться к выходу вслед за пожилой женщиной. Я за ними. Я была так возбуждена, что сначала даже не чувствовала своих чудесных сапожек и тугих резинок чулочков. Дыхание мое успокаивалось с трудом, и я чувствовала, что лифчик стал тесным.

Женщины вошли в аптеку и я вслед за ними. Там они долго ходили вдоль стеллажей, я шла параллельно и в какой-то момент девушка заметила меня. Ее глаза заблестели, щеки вспыхнули – она стала необыкновенно хороша. Улучив момент, она прошептала мне на ухо:

-Встреться мне на улице, как старая подруга, меня зовут Людмила!-

-Я знаю, - прошептала я в ответ и быстро пошла на улицу.

На улицу они вышли через несколько минут. Я пошла им навстречу и радостно вскрикнула:

- Людочка! Как я рада тебя видеть! Здравствуй, родная!-

До сих пор я могу подписаться под каждым из этих слов. Людмила радостно засмеялась и потянулась ко мне для поцелуя. Мои губы встретились с ее губами и застыли на мгновение. Я попробовала коснуться ее губ еще и языком и вдруг ощутила подрагивающий кончик ее язычка. Она резко отпрянула и оглядела меня, как будто давно не видела. В общем-то, так оно и было.

-Как ты хорошо выглядишь!- сказала Людмила, глядя на меня сияющими глазами под огромными ресницами.

-Ты все равно лучше! – выдохнула я.

-Знакомьтесь Мария Петровна, это Леночка, мы вместе ходили в школу,- сказала затем моя новая подруга. Как она угадала мое имя – загадка. Мария Петровна внимательно оглядела меня и отвернулась. Ей было лет пятьдесят - пятьдесят пять, она было довольно толстая и неприветливая на вид.

-Хорошо хоть не мама,- подумала я.

-Зайдешь?- спросила Людмила.

-Конечно - ответила я, и мы пошли во двор, Мария Петровна шла впереди.

-Кто она?- спросила я, улучив минутку.

-Мать моего мужа, попросту свекровь - ответила моя желанная новая подруга.

Пришли домой, разделись, попили чай на кухне. Потом мы с Людмилой отправились к ней в комнату, а Мария Петровна уселась перед телевизором.

Людмила присела на кровать и пристально взглянула на меня. Я расстегнула кофточку, потом освободила грудь. Соски так долго стесненные тканью выставились вперед и потемнели, ныло внизу живота. Я сделала шаг вперед, а Людмила, потянувшись ко мне, взяла сосок губами и потянула на себя. Мою грудь как будто обдало какой-то волной, она вздрогнула, как мне показалось, помимо моей воли, и в рот Людмиле брызнула струйка белой жидкости. В этот миг я почувствовала туманное томление в обеих грудях и желание раствориться в Людмиле.

-Ты что, беременна?- спросила она. Что я могла ей ответить? Скорее всего, у меня наступила ложная беременность из-за постоянного сильнейшего возбуждения без разрядки. Но не могла же я ей это объяснять сейчас! Тем более что мне стало очень хорошо.

Людмила больше и не спрашивала, она сосала мою грудь, стимулируя ее языком, я вновь и вновь чувствовала сокращение молочной железы, и видела, как Людмила жадно глотает обильно впрыскиваемое в нее мое молоко. Я была как в тумане, Людмила меняла одну грудь на другую и стонала все громче и громче. Она была близка к грудному оргазму.

Внезапно открылась дверь, и я увидела Марию Петровну. Меня поразил не ее приход, подсознательно я все время это допускала. Меня поразил ее вид. Она вошла совершенно раздетая в туфлях на высоких каблуках. Ее губы были ярко накрашены, в глаза бросались руки с ярко красными ногтями, украшенные множеством тяжелых перстней. На одной ноге был надет тонкий золотой браслет-цепочка. У нее был большой живот, но он странным образом ее не портил, наоборот придавал особую привлекательность. Между ног ее не было ни одного волоска, губки были надуты возбуждением. Ее груди отвисли, но были еще хорошо наполненными, а соски – наш женский главный индикатор – выпирали неестественно сильно.

Она подошла к нам и опустилась на колени рядом с Людмилой, взяла мою вторую грудь и принялась сосать также жадно как она. Две мои груди прыскали все чаще, но все меньше – молоко кончалось. Я была близка к обмороку. Так сильно я еще не заводилась ни разу. Через минуту я вдруг почувствовала как у все сильнее и сильнее потянуло внизу и вдруг возникли волнообразные судороги, сначала никакие по ощущению, а чуть позже сопровождающиеся невероятным наслаждением, описать которое просто невозможно. То, что я испытала с двумя этими женщинами, не идет ни в какое сравнение с мужским оргазмом (Я-то знаю, что говорю!). Это непередаваемое наслаждение во время которого можно умереть с радостным криком на губах. Мой женский крик так возбудил моих обеих сосочек, что они оторвались от моей груди и впились друг другу в губы, жадно работая языками и срывая остатки одежды с Людмилы.

Чуть позже мы втроем лежали на большой кровати, я целовала восхитительно большие во все смыслах губы Марии Петровны, вводила между ними язык, ласкала клитор и довела ее до стонов, хотя, по-моему, она так и не кончила. Людмила все это время быстро водила ручкой у себя между ног и кончила несколько раз. Потом они опять сосали мою грудь, и опять им досталось довольно много молока, а я опять испытала чудо.

Уйти от них было так трудно… . Когда с работы пришел муж Людмилы, мы пили чай на кухне.

Меня провожали обе женщины. Мы поцеловались на прощание, и я ушла. Боюсь, что мужу Людмилы сегодня ничего не досталось.